Розыгрыши российских пранкеров — табуированная тема в украинских СМИ. В том числе и потому, что двое парней чаще украинских журналистов дозваниваются украинскому президенту и олигархам.
И раз за разом статусные люди становятся жертвами телефонного розыгрыша. Звонки пранкеров тестируют не только систему безопасности больших людей, но и показывают, какими они являются в частной жизни, на эмоциях. И это смешно. В этом первом интервью для украинских СМИ Вован и Лексус рассказывают, кого материл Ахметов, с кем выпивал Коломойский и почему они пять раз дозванивались Порошенко и ни разу не позвонили Путину.
– Ребята, а вы – пара или просто работаете вместе?
Лексус: Если честно, "не пара, не пара".
Вован: Если почитать наш любимый сайт Dialog.ua, нас поженили еще в 2016 году. Сначала меня поймали в Питере и посадили в "Кресты" (следственный изолятор под Санкт-Петербургом. – Прим. ред.). Написали, что это была месть Путина, поскольку накануне мы позвонили Элтону Джону от имени Путина. Написали, что нас посадят лет на двадцать. Месяца через три-четыре у нас был пранк с Марком Фейгиным (экс-адвокат Надежды Савченко. – Прим. ред.), по голодовке Надежды Савченко в российской тюрьме. После этого со ссылкой на анонимные гей-источники написали, что у нас приближается радостное событие. Почему-то в Дании. Заметку иллюстрировали забавными фотографиями. Одна обычная, где нас двое, потом какие-то "левые" полуобнаженные мужики, и снова наша фотография. Я до сих пор жду от них каких-то подробностей.
– Не волнуйтесь, после нашего интервью они обязательно появятся.
Вован: Потом они перестали радовать. А я ждал видео. Но уже несколько лет вообще молчат. У вас про нас писать запрещено.
– Один из самых ярких пранков, который запомнился украинской аудитории, это "письмо" Надежде Савченко от имени якобы президента, когда он от имени украинского народа призвал узницу прекратить голодовку. Вы тогда не только остановили голодовку, но и снизили градус международного напряжения под условным названием FreeСавченко. Сейчас Савченко сидит уже в украинской тюрьме. Почему вы не спасаете свою экс-героиню?
Вован: Она выгорела как персонаж.
Лексус: Как персонаж для пранка. Во-первых, сейчас Савченко недоступна.
– Ведь не обязательно звонить ей. Можно позвонить кому-то, кто, например, расскажет, что дело вокруг нее фейковое?
Лексус: А с чем? Кто занимается конкретно ее делом?
– Я думаю, ее делом занимаются первые лица государства. Тот же президент. С ним можно было бы поговорить о Надежде.
Лексус: Разве может президент на духу рассказать кому-либо о такой второсортной проблеме. Савченко сейчас не тема номер один, и никто из глав государств не будет звонить. И на Западе никто не переживает по поводу того, что она находится в тюрьме. Это тогда, когда она находилась в России, все переживали. Поэтому любой звонок будет смотреться странно. Да и для нас она потеряла ценность. Савченко уже не "хайповая".
– В тот момент своим пранком вы крепко усилили роль России в переговорном процессе по обмену пленными и сняли мировое напряжение. Вы осознаете, в чьих интересах сыграли?
Лексус: Мы об этом не думали. Мы спасли жизнь человеку, она прекратила голодовку. Все. И если бы она умерла, заметили бы это, а "переговорный процесс" и "усиление роли России" – это уже второстепенное.
– У вас есть один очень яркий пранк с украинским олигархом Игорем Коломойским, когда вы подолгу говорили с ним по "Скайпу" от имени якобы Павла Губарева. Сам Коломойский отрицает ваш разговор. Скажите, он до самого конца не понимал, что вы его разводите, или притворялся?
Лексус: Я считаю, что не понимал. У человека есть статус, есть деньги, есть друзья. И что его заставляет брать самолет, лететь туда, где он включит "Скайп", возьмет бутылку и выйдет на сеанс связи?
– Он летал на самолете специально под ваши скайп-конференции?
Лексус: Что-то его заставляло ехать в то место, где он мог спокойно и безопасно выйти на связь.
– Есть какие-то вещи неопубликованные из этого пранка?
Лексус: Есть. Частные подробности его личной жизни. Но по определенным этическим соображениям мы не будем их публиковать.
– Насколько скандал с Коломойским и "Губаревым" повлиял на его отставку, как вы считаете?
Лексус: Возможно, отчасти... Ему прощали многое, ведь в колоде карт он был не на последнем месте. Но в то же время мы увидели, что и с той стороны есть те, кто готов к переговорам. Мы увидели, что не вся верхушка власти мыслит однообразно. Что есть несколько центров влияния. И один из них готов к переговорам. Лукавит он или нет – решать не нам. Но на тот момент в России воспринимали Украину как страну, которая не хочет никаких уступок в отношении России.
– Вы много раз дозванивались украинскому президенту. Расскажите, как удалось обойти службу безопасности Порошенко и выйти с ним на связь?
Лексус: Там нет как таковой службы безопасности, которая фильтрует звонки. По крайней мере не было. С каждым новым пранком становится сложнее, но мы находим новые способы, как можно пробраться.
– Давайте коротко пройдемся по нескольким случаям. Как вы первый раз дозвонились украинскому президенту?
Лексус: Это был просто тест.
Вован: Действительно, это был тест правительственной связи. На тот момент она была абсолютно незащищенной. Мы набрали номер коммутатора, на который мог позвонить кто угодно, представится кем угодно, и тебя соединяли в ту же минуту.
– Откуда у вас этот номер?
Вован: Мы его сохранили со времен, когда дозванивались экс-премьеру Николаю Азарову. Мы представились послом России в Украине и сказали, что хотим провести разговор с президентом Украины. Оставили им наш российский номер. Нам потом позвонил, кажется, адъютант Порошенко – мы даже не ожидали. И сказал, что президент сейчас куда-то летит, поэтому будет с нами разговаривать из самолета. У Порошенко с послом были какие-то приятельские отношения, поэтому где-то через минуту он заподозрил подвох.
– После первого пранка ситуация изменилась? С точки зрения безопасности и сложности. И как?
Лексус: Во-первых у коммутатора появились новые инструкции. Кто бы ни звонил – через открытую связь не соединят. Вы позвонили, передали оператору запрос на звонок и, если что, с вами свяжутся сами. Они сделали так, что коммутатор теперь сам перезванивает. Внешний доступ закрыли. После этого мы начали думать, как добраться до Порошенко по дипломатическим каналам связи. В случае с пранком от имени президента Киргизии мы уже задействовали реальных дипломатов.
– Что значит "задействовали реальных дипломатов"?
Вован: Украинские дипломаты нам организовывали связь. Мы звонили им от администрации Киргизии, один дипломат передал просьбу другому. Это пошло выше к советнику президента. Президент согласился. Дальше звонок согласовывают с протоколом. Служба протокола включает его в график, мы подтверждаем, что этот график общения нам удобен. Параллельно мы согласовываем темы общения. Тогда, кажется, речь шла об СНГ, где Киргизия председательствовала.
– А почему именно президент Киргизии звонил Порошенко, а не кто-то другой?
Лексус: Мы выбирали, от какой страны сделать звонок. И важно было, чтобы президент говорил по-русски. С "Бацькой" все понятно. Его голос подделать невозможно. Они с Порошенко регулярно общаются. С Назарбаевым они тоже на постоянной связи. Голос Путина ему тоже знаком, и контакты очень тесные, чтобы там ни говорили. Единственный канал связи, который прервать невозможно. И тут в голову приходит Киргизия. Там как раз потеряли оригинал Конституции. И мы поняли, что в этой стране что-то не так с органами власти. Кроме того, официальный язык там русский.
– Что случилось с дипломатами, которые вам помогали?
Вован: Уволили посла в Киргизии.
Лексус: На него, видимо, обратили внимание. Я думаю, после звонка они задумались: "А какие у нас вообще отношения с Киргизией? Канала связи стабильного нет. Зачем посол? Что он там делает?" Бедолага потерял работу.
Вован: С послом в Турции было то же самое, после пранка с Эрдоганом.
– Вы чувствуете угрызения совести, когда из-за ваших розыгрышей увольняют людей, ломаются судьбы, карьеры? Ведь каждый раз, когда вы так звоните президенту, целая группа людей по цепочке имеет кучу проблем.
Лексус: Так они должны работать.
Вован: Есть лица, которые также работают и вычисляют: что-то не то – и обрывают связь. Значит им надо премию.
– Когда вы говорите с президентом – этот разговор одновременно слушают еще несколько человек или он один на связи?
Лексус: По-разному, но чаще да.
– Четыре звонка Порошенко и ни одного Путину. Почему?
Лексус: Путину так просто не дозвониться. У Путина и еще некоторых глав государств совершенно другая система связи. Путин не имеет телефона, во-первых. Связь, по которой он общается, шифруется. Если мы возьмем территорию СНГ, то у каждого президента связь зашифрованная. И теоретически, даже если бы мы захотели, мы бы не дозвонились.
– Можно же позвонить на телефон начальника службы охраны или советников, которые около него, и представиться родственниками.
Лексус: Он же знает про нас. И знает лучше, чем Порошенко.
Вован: Мы думали над этим звонком. И думаю, есть определенная схема, которая, возможно, сработает. Несколько месяцев назад простой американский радиоведущий позвонил на открытый телефон Белого дома. Представился сенатором и попросил соединить с президентом. Это к разговору о том, что невозможно это сделать, и те, кто таким занимается, – агенты спецслужб. Номер он свой оставил, его передали по вертикали. В итоге ему позвонил помощник и сказал, что через полчаса ему позвонит Дональд Трамп. После этого он разговаривал с президентом три минуты ни о чем. Но факт разговора был. Такую же схему мы применили к Лукашенко. Но мы не можем звонить, как американец американцу, поскольку подделать акцент очень трудно.
– Пранк с Путиным – это событие года. Вы вообще глобально ставите такую задачу перед собой? Или это исключено?
Лексус: Если будет повод.
– Вы считаете, что Путин не дает повода для пранка?
Лексус: По какому поводу Порошенко сейчас будет звонить Путину? Во-первых, он с ним не хочет общаться. Мы знаем, через кого этот разговор можно организовать, мы этих людей отчасти лично знаем. Потом они на нас посмотрят с вопросом.
– Передавали ли вам приветы после пранка с Лукашенко?
Вован: Мне по этому поводу никто не докладывал, но была забавная статья на оппозиционном белорусском сайте, со ссылкой на анонимный источник, где писали, что Лукашенко требует найти тех, кто ему звонил. Грозился отправить их на картошку. Или на картошку поедет начальник его Службы безопасности. Но вроде никто не поехал. Я так понимаю, он сильно ругался по этому поводу. Лукашенко думает, раз с ним это произошло, значит это кем-то санкционировано, а сам пранк – черная метка.
Вован: Он официально этого не признал, сказал, что ни с каким Януковичем он не разговаривал, хотя действительно он не с ним общался, а с нами. Но там дело даже не в этом. Запись выложили без моего ведома. Поскольку у Лукашенко была прослушка.
– Но вы потом сами выложили запись.
Лексус: Конечно. После того как запись появилась в украинских СМИ, мы дали свою версию.
Вован: Первым об этом в ФБ написал ваш депутат Мустафа Найем. Он сообщил, что у него есть информация о том, что Лукашенко общался с сыном Януковича. И кратко описал содержание разговора. И через пару дней в одном украинском СМИ появилась запись длиннее на пару секунд, чем та, что сделали мы. И она подавалась как реальное общение Лукашенко с сыном Януковича. Мустафе начали комментировать, что это никакой не Янукович, а пранкер Вован. После этого все заголовки в инсайдерских статьях быстро поменяли. А через несколько месяцев Лукашенко потребовал усилить его связь и службу безопасности. Может, понял, что это с ним приключилось. Мне самому интересно, кто его слушал. То есть мы развели и тех, кто его слушал. А они решились выложить в открытый доступ разговор президента. Такое редко бывает.
– У вас был пранк с Ахметовым. Неудавшийся, с моей точки зрения. Там сплошные маты.
Лексус: А я считаю, что он идеален.
Человек впервые выдал столько эмоций. Сдержанный человек, флегматик.
– А откуда вы знаете, какой он, если разговаривали с ним только однажды?
Лексус: Есть его образ в СМИ. И мы видим, что чувства в нем есть. Что-то животное.
– Что его так вывело из себя?
Лексус: Наверное, имя, которым пришлось представиться, – Губарев. Многие события, которые произошли с Ринатом, связаны с Губаревым. Мы можем понять, какие у него чувства благодарности к нему остались.
– То есть вы думаете, что Ахметов материл не пранкера, а самого Губарева?
Вован: Нет, конечно, ты что? Солидный человек. Мы общались с разными людьми. И с бизнесменами, и с приблатненными, теми, кто считает себя выше уровня своего собеседника. Если бы он хотел поблатовать, он бы сказал: «Да я тебя найду, вычислю!» и т. д. Тут же видно, что в нем просто эмоции кипели. Это имя для него ненавистно.
Лексус: Когда Ахметов понял, что звонил не Губарев, а пранкеры, он перезвонил и извинился. Выматерился, а потом извинился.
– За что извинился?
Лексус: Думал, что все, что сказал в мой адрес, проглотил сам Губарев. Возможно, мы этого не заслуживали. Мы ведь просто шутили.
– Если я хочу позвонить Путину, как мне это сделать? Сделать запрос через дипломатов?
Лексус: Конечно. Можно сделать через посольство. Тебе нужно знать все тонкости их общения. Но мы все секреты выдавать не будем. Нужно иметь хотя бы представление.
– Вы вообще понимаете, в какую игру играете, когда занимаетесь такими вещами, и как на ваши пранки смотрят со стороны, в Украине?
Лексус: Мы, конечно, опечалены, что не все понимают суть нашей деятельности. Но это же не делается для того, чтобы как-то государственный строй Украины пошатнуть.
– У вас есть постоянный заказчик?
Лексус: Нет. У нас нет единственного уникального заказчика.
– У вас есть проблемы с безопасностью после того, как вы разводите известных людей?
Лексус: Да, есть определенные риски. Но что значит "проблемы"?
– Конкретные проблемы, когда вам пытались отомстить.
Вован: Только Фейгин пытается.
Лексус: Ну, Фейгин это несерьезно. У нас был случай, когда мы разыграли Фейгина, а потом пересеклись с ним в одном из ресторанов. Его репутация пошатнулась, он угрожал нас уничтожить во всех интервью и эфирах. И тут он дает очередное интервью, и мы находимся в этом же ресторане. Мы вспомнили, как он обещал нас уничтожить, и решили к нему подойти. Он побыковал немного, а в итоге сам сбежал с интервью. Не заплатил по счету. И потом заявил, что это была провокация. Мы за него заплатили.
– Рано или поздно вы наткнетесь на какого-то серьезного туза, который захочет вам отомстить. Вы этого не боитесь?
Лексус: Мы в ответе за свои поступки.
– Вы по этой причине не дозваниваетесь таким людям, как Путин или Сечин? Инстинкт самосохранения?
Вован: Отчасти. Но что тебя ждет после всего этого? И есть ли в этом смысл?
– Смысл всегда есть в хорошем пранке.
Лексус: Смотря кем он будет оценен. Хорошо, если он будет оценен нашими оппонентами, в первую очередь.
– Насколько правдивы слухи, что вы работаете на советника Путина – Суркова?
Вован: Я же племянник Суркова. Как я могу на дядю работать? По родственным связям.
Лексус: Настолько, насколько здоров человек, который подобные слухи распускает.
– Полинтернета таких слухов.
Вован: Есть теория слухов – что, когда ты постишь слух, он должен вернуться к тебе от абсолютно другого человека. И это абсолютно реально. Под нашими комментариями человек стал писать безумные комментарии, что Вован это племянник Суркова, фамилия его Дудаев, он из красноярского края, работал в движении "Наши", и потом дядя его перевел в Москву, а Лексус – фамилия у него Лепс. И этот бред появлялся под каждым роликом. Потом они вычленили, что Вован – это племянник Суркова. Потом украинский блогер написал, что есть такие подозрения. Затем сайт, кажется "Обозреватель", дал эту информацию, но со ссылкой на источники какого-то, якобы блогера. Потом украинские сайты просто без ссылки начали давать, что Вован – племянник Суркова. И все. Сплетня через длинный путь превратилась за два года в "реальность". Мне, конечно, приятно. Но "дядю" я, кроме как по телевизору, не видел.
– Сурков вам заказывал какие-то пранки?
Лексус: Мы с ним не знакомы и, думаю, он о нашем существовании не знает.
– Я думаю, знает. Он скорее из людей, которые следят за информационным полем. Тем более, свою работу вы делаете эффективно.
Лексус: Мы не можем этого гарантировать. Мы не знаем, какие сводки ему приходят.
– Вы не пробовали развести Суркова?
Вован: Где-то в 2013 году Собчак общалась с Сурковым. Я попросил у нее номер. Она мне его не дала. Тогда мы еще не пользовались такими длинными схемами. Больше я не искал выходов.
– Вы не похожи на тех людей, которые сдаются на первом этапе.
Лексус: Сурков – самый недоступный человек, я считаю, с точки зрения пранка. Очень закрытый, и у него ограниченный круг ответственности, в отличие от того же Ушакова, который занимается огромным массивом стран и контактирует с помощниками разных президентов. Тут же каналы связи закрыты совсем.
– Если бы я была пранкером, которого регулярно подозревают в работе на Суркова, я бы сделала пранк с Сурковым. При любых раскладах он смотрелся бы очень резонансно.
Вован: Так наоборот. Скажут, что это мы так пытаемся предостеречь себя от слухов и сделали подставной пранк.
– Это зависит от того, каким будет пранк.
Вован: Не думаю, что он может сказать какие-то совсем безумные вещи по телефону. Мог бы, но не думаю, что это было бы совсем критично для его репутации.
– Кто вас консультирует перед пранком?
Лексус: Википедия.
Вован: Гугл.
Лексус: Мне кажется, у нас есть все в интернете, что можно достать.
– Как вы достаете телефоны?
Вован: По-разному. Если речь идет о России, то это не проблема. Журналистские базы закрыты, но без труда можно вытянуть из них номер какого-то депутата. Если же это европейские чиновники, если не брать ТОПов, то и это несложно. Могут помочь журналисты.
– Вы торгуете контактами?
Вован: Нет! У меня даже на странице группы написано, что контакты мы не продаем.
Лексус: Это какой-то конченный бизнес.
Вован: У нас после пранка с Коломойским и Ахметовым человек по 50 в личке просило поделиться контактом.
– Если мне в личных целях понадобится разыграть, к примеру, украинского военного прокурора, я могу обратиться к вам и заказать пранк?
Вован: Тема интересная. Если у вас инсайд какой-то есть в этой истории – вообще хорошо.
– В каком месте в вашей работе заканчивается тема политическая и начинается коммерция?
Вован: Нельзя обобщать. Для меня военный прокурор – это интересная история, которую надо выложить в Сеть.
– Есть темы, за которые вы никогда не беретесь? Что это за люди?
Лексус: Конечно. Но нужно отдельно обсуждать.
Вован: К примеру, вмешательство в личную жизнь.
– А ваш пранк, когда вы дозвонились лидеру Радикальной партии Олегу Ляшко и спросили у него про х..й Бориса. Что это вообще было?
Вован: Это не совсем личное. Ляшко и х..й – это политика. Мы в первый раз столкнулись с Украиной в 2013 году. Помню, сидели в "Скайпе" с моим знакомым по пранку в Киеве, и он предложил "развести кого-то из наших". И предложил позвонить Ляшко и поговорить про какого-то Бориса, у которого тот брал в рот. Я спросил, что сейчас с этим Ляшко? Ведь вряд ли он все еще депутат после такого скандала. Но мой приятель меня удивил, когда сказал, что это особо не повлияло на карьеру Ляшко. Звонил я ему от имени Андрея Шевченко и напрашивался с ним в баню сходить.
– А Ляшко?
Вован: Он тогда отбивался, говорил, что все это слухи и грязные провокации. И уже в 2014 году начались все эти события. Мы со знакомым смотрели видео, как кто-то напал на машину Ляшко. Он выбежал и начал кричать, что это машина народного депутата. И потом мой знакомый ему чуть ли не каждый день звонил, представлялся сотрудником СБУ и "предупреждал", что сегодня ночью его придут арестовывать. Дней пять он это делал просто потому, что образ Ляшко ему не дает покоя.
