В пятницу Печерский районный суд Киева принял решение взять под арест экс-министра юстиции Александра Лавриновича по обвинению в насильственном захвате власти. Речь идет о решении Конституционного суда 2010 года, которым тот вернул Конституцию 1996 году, а вместе с ней — и полномочия президенту Виктору Януковичу. Вина Лавриновича, по версии следствия, заключается в том, что тот опубликовал решение КС в официальных изданиях.
Сторона Лавриновича называет все обвинения голословными, а арест - политически мотивированным. На днях с жестким посланием к президенту Петру Порошенко обратился сын экс-министра, известный юрист Максим Лавринович. Мы поговорили с Максимом о деле против его отца.
— С чем вы связываете арест вашего отца? Почему это случилось именно сейчас?
— Товарищ прокурор, мотивируя необходимость взять под стражу моего отца, сказал, что на свободе он может влиять на информационное поле. Надеюсь, суд не уничтожил видео с этими его словами.
— Лавринович время от времени появлялся на эфирах, но говорил довольно сдержанно.
— Вы не поверите, но мой отец был даже на Пятом канале и на Прямом. Говорил о государственном устройстве, о законности и порядке. Все его знают, как уравновешенного политика.
— То есть, реальная мотивация ареста все же иная, чем публичность?
— Мой отец четко сказал на судебном заседании, что ему предлагали подписать протокол, в котором он должен был оговорить себя и Януковича.
— То есть ему предлагали пойти на сделку со следствием?
— Это не совсем сделка. Ему предложили сфальсифицировать показания в обмен на свободу. Просили, чтобы он написал, что узурпатор Янукович дал указание относительно захвата власти в стране, и в этом сговоре принимали участие депутаты, судьи Конституционного суда и, конечно же, он сам.
— И что переговорщики обещали взамен?
— Что они переквалифицируют 109-тую статью — насильственный захват власти, предполагающую взятие под стражу — на более мягкую. Он отказался и порвал протокол. Власть не смогла привлечь бывшего президента. Все, что им удалось — устроить непонятный заочный процесс по госизмене. Ни одно другое дело до суда они не довели. Возможно, через показания моего отца, они пытаются зацепиться за что угодно, ведь скоро годовщина Майдана. Им нужно хоть что-то предъявить. При этом законодательство, как украинское, так и европейское, говорит об одном: нельзя помещать за решетку человека, не совершившего преступление против личности с применением насилия. Именно такие преступники отправляются за решетку до вынесения приговора суда, поскольку они могут представлять опасность для общества. То есть люди, которые не подняли руку против личности и не представляют угрозу для общества, не должны находится в тюремной камере. Тем более, когда речь идет о немолодом человеке. Моему отцу 61 год.
— Что вы можете сказать по фабуле дела?
— Дело о насильственном захвате власти расследуется более трех с половиной лет. По делу допрашивают кого угодно, в том числе и моего отца. И вдруг каким-то образом дело заканчивается вручением подозрения. И причем — кому? Человеку который не имел ни малейшего отношения к решению КС. Ведь на самом-то деле, решение КС принималось по представлению народных депутатов (2010-й год). В том же году 30 сентября Конституционный суд вынес решение — почти единогласно. И Венецианская комиссия приветствовала это решение КС, которое вступает в силу с момента провозглашения. Представьте себе, что фабула уголовного дела строится на том, что Министерство юстиции опубликовало и исполнило решение КС. То есть о какой законности здесь можно говорить? Только о политической целесообразности.
— Что вы намерены делать дальше?
— Создавая политического узника недруги президента просто торпедируют его. Понятно, что это не может остаться без внимания. Лавринович — реально политический узник, который брошен за решетку по политическому обвинению. Они четко понимают, что нет ни малейшего шанса отстоять свою позицию в Европейских инстанциях. Там однозначно отреагируют — нельзя упрятать за решетку человека, за то, что вверенное ему министерство выполняло требования закона. Поэтому задача тех, кто инициировал это дело — ослабить президента, ослабить власть.
— Кто именно ослабляет президента? Кто инициатор ареста вашего отца? Генеральный прокурор, секретарь СНБО или все вместе?
— Мы посмотрим после апелляционного суда. Никто не поверит, что за посадкой такого человека как Лавринович не может не стоять кто-то очень влиятельный.
— Были другие варианты договориться?
— Только то, о чем я уже сказал. Были способы просто выжить его из страны. С беженцами легче. На них можно поставить клеймо.
— По нашей информации, на Лавриновича параллельно заводятся и новые дела? Известно ли вам что-либо об этом?
— Новые дела обязательно будут. Есть человек, то почему бы на него не повесить убийство на Майдане. Кражу Межигорья, например, и с десяток других дел.
— Чем ваш отец занимался после Майдана?
Он остался в Украине, не уехал. Руководил общественной организацией, предоставлял юридические экспертизы. У него позиция была всегда одна — я останусь и никуда не уеду. Он называл себя украинцем, и, кто не знает, и на работе и в быту говорил на украинском языке. Сейчас когда чиновники на камеру на ломаном суржике пытаются как-то изъясниться на камеру, то я отмечу, что вырос в семье, где истинный украинский патриотизм был с 80-х гг. И где украинский язык, несмотря на то, что мы жили в русскоязычном Киеве, был для нас формой протеста против советской власти. Понимание языка и культуры у него было всегда, в отличие от украинизированных патриотов нашего времени, разучившие площадные речевки и кричалки.
